"Автомойка +" - 12

“Автомойка +”

(фантастический роман)

Глава 12-я, в которой счастливые перспективы перечеркиваются несчастным случаем непредсказуемой судьбы, и родина обретает своего героя

Вера стояла обнявшись с Сан Санычем. Большой ее живот мешал объятиям и смущал старика, но Вера не размыкала рук и шептала ему в ухо:

-              Будет мальчик! Мы назовем его в твою честь - Александром!

-     Не надо!, - шепотом же возразил Саныч. - Назовите, чтобы никто не догадался.

-              Как?, - чуть опешила от возражения Вера.

-              Виктором, например.

-              Хорошо! Виктор - так Виктор! Ты дал имя ребенку.

Вера была беременной пять месяцев. Ричард сделал ей предложение руки и сердца. Через месяц они уезжают в Лондон, играют свадьбу и начинают свою счастливую семейную жизнь.

Уходить в декретный отпуск Вера отказалась, выходила в смену, но больше не мыла машины, а оставалась в конторке оформлять бумаги. Разумеется, Вера прекратила практику сексуальных услуг клиентам, да и психологические консультации постепенно свернула - стала уставать от разговоров. Ее напарницы Люба и Надя, как бы в поддержку женского счастья, не стали в дни дежурства Веры устраивать секс с клиентами. Да и в полной мере в этом деле осталась верной древней профессии только Надя.

Какое-то время назад Люба, влюбившаяся в Игоря, отдавала себя только ему, и они уже собирались стать одной семьей, но для этого Любе требовалось уйти из своей семьи. Игорь и Люба всерьез обсуждали разные варианты того, как это сделать.

Помешал Саныч. Он категорически настаивал на том, чтобы Люба сохранила семью. Несколько обстоятельств делали ситуацию весьма непростой. Люба забеременела и наотрез отказалась от аборта. Она хотела родить ребенка от Игоря. Вот для чего им нужен был развод.

Другим обстоятельством, добавляющим масла в огонь было то, что Люба была завербована контрразведчиком Воробьевым и была у него “на связи”. Негласное сотрудничество Любы с контрразведкой курировал, “вел” Сан Саныч. Разумеется так, что чекисты об этом и не догадывались. Саныч старался не мешать контрразведке опекать главного разработчика в важном государственном проекте, но лишь следил за тем, чтобы Люба правильно вела себя и не наломала дров. Любовь часто лишает разума и толкает на безрассудные поступки.

С подачи Сан Саныча Люба рассказала подполковнику Воробьеву о своей ситуации и предложила план, конечно же, разработанный стариком. Люба скажет в семье, что уезжает ухаживать за больной теткой, родит, откажется от ребенка, и его усыновит Игорь. Тогда, вернувшись, Люба сможет видеться с сыном. По каким-то своим признакам Люба знала, что будет мальчик.

План показался диким и самой Любе, и Игорю, и подполковнику Воробьеву. Люба обозвала старика сумасшедшим. Примерно то же Люба услышала о себе от Игоря и от Воробьева. Саныч ждал. Через какое-то время его план приняли все. Люба уже сказала мужу и свекрови, что уезжает на Урал ухаживать за теткой. В семье эту новость приняли, хотя и не без напряженных объяснения. Детали легенды, придуманной Санычем, сработали. Через несколько дней Люба уедет. Тянуть нельзя. Ее беременность скоро будет заметной.

За год случилась еще одна любовная история. Тайно от подполковника Воробьева на автомойку стал наведываться майор Синицын. В дни, когда в смене была Надя, но не было Любы. Синицын приезжал к Наде. Поначалу, как клиент. Однако Надя словно околдовала его. Синицын влюбился, признался в любви, требовал от Нади перестать принимать клиентов, грозился “установить” их всех и пересажать. Надя, по обыкновению, наслаждалась, мучая влюбленного мужчину,  но и в ее душе зашевелилось что-то новое. По меньшей мере, ей нравилось чувствовать себя любимой.

Зная, что автомойка нашпигована видеокамерами и микрофонами, Синицын настаивал на том, чтобы их встречи проходили где-то вне автомойки. Надя согласилась лишь на просторную кабину полугрузовика Веры, который теперь специально оставляли за зданием автомойки. Зимой было еще куда ни шло, но летние вечера были слишком светлыми для интимного уединения мужчины и женщины. Надя не стеснялась. Синицын страдал еще больше.

Закатный вечер на пустыре был тихим и безветренным. Лишь время от времени по разбитой дороге, пересекающей пустырь, катили автомобили, объезжающие вечерние московские пробки. У дороги одноэтажное здание автомойки с буквами на крыше: “Автомойка +”.

Пропылив по дороге, у ворот автомойки остановился черный джип “Гелендваген”. Водитель посигналил. Приехал клиент. Жалюзи ворот поползли вверх. Машина заехала в бокс.

Сегодня машины мыла Надя. Вера оформляла бумаги в конторке в глубине бокса. Когда в смене беременная Вера, она больше не моет машин - подруги не разрешают ей работать в ее положении. Надя, стоя у окна снаружи конторки, дождалась, пока водитель джипа выйдет из машины. Вышли четверо. Молодые. Крепкие. Модно одетые. Пьяные. Даже водитель. Они пошатывались. Языки заплетались, когда парни стали громко гоготать и нести какую-то свою околесицу в продолжение разговора.

-     Что смотришь, сука! Помыть машину!, - приказным тоном рявкнул водитель и бросил Наде ключи от машины.

Надя не пошевелилась, и ключи, ударившись о ее комбинезон, упали на кафельный пол. Наде хватало характера, чтобы не поддаться хамскому наезду, не прогнуться. Надя стояла и молчала.

-        Ты чё, блядь? Ты чё себе позволяешь, сука? Быстро подняла ключи и помыла машину! Где тут у вас можно подождать?, - и водитель стал озираться.

Надя молчала. Не хотела отправлять агрессивных молодчиков к старику. Чего доброго, Сан Саныч услышит, придет, вздумает заступаться, и тогда его могут побить. Женщин же, скорее, не тронут. Надя решила потянуть время.  С минуты на минуту приедет ее Синицын и он разберется с наглецами. Надя подошла к двери конторки и шепнула Вере:

-              Закройся изнутри! Быстро!, - и Надя захлопнула дверь, отойдя лишь, когда услышала звук замка.

-              Подошла сюда, сука!, - все больше зверел пьяный водитель.

Надя подошла и встала напротив водителя, глядя ему прямо в глаза. Твердо и надменно. Трезвому определенно стало бы неуютно от такого взгляда, но не пьяному. Водитель коротко, по-боксерски ударил Надю кулаком в лицо. Девушка упала бы затылком на кафель, но ее поймал кто-то из дружков водителя.

Вечерние приключения были для парней ежедневной долгожданной платой за просиживание в офисах и кабинетах. Все они были из той самой пресловутой “золотой молодежи”. Родители пристроили отпрысков на хорошую работу с перспективой карьеры. Водитель джипа продолжал династию отца-нефтяника. Ночные гонки. Ночные клубы. Другой работал в полиции на какой-то канцелярской работе в министерстве, но изображал из себя “Полицейского с Рублевки”. Третий - юный чекист из престижного “банковского отдела”. Четвертый приехал на каникулы из Лондона, где учился в университете.

Присматривая место для ночных гонок, обнаружили сквозную дорогу через пустырь. Вот уж где не помешают гаишники! Идея понравилась. Так они попали на одинокую автомойку посреди пустыря.

Дерзкая, красивая автомойщица с характером вызвала пьяный азарт. Кошечка! Взять такую - особое удовольствие. Надю бросили на капот джипа.

-   Помогайте! Взяли за руки! Вяжите к зеркалам!, - водитель достал из бардачка машины пучок пластиковых стяжек.

Руки Нади привязали к боковым зеркалам. Расставленные ноги девушки привязали стопами к лежащему на полу помывочному шлангу. Надя оказалась распятой животом на капоте машины. Надя все еще остерегалась кричать, чтобы не услышал старик Сан Саныч. Первый уже приступил. Аккуратный! Опытный! У него на такой случай имелся презерватив. Убедившись, что первопроходцу помощь не нужна, трое других отправились выламывать дверь конторки, чтобы достать оттуда вторую автомойщицу.

Саныч постарался. Стены, дверь и окно были под стать банковским. Вера заверещала, когда один из парней ударил по стеклу огнетушителем. Удар не оставил даже трещины. Вера растерялась. Может, память случаев насилия над ней включила виктимологическую беспомощность.

Тем временем, первый насильник кончил, насытился, отошел от Нади и с жестокостью, объяснимой лишь извращенным садизмом, ударил ее ботинком в промежность. Надя вскрикнула от боли и потеряла сознание. По ногам потекла кровь. От следующего жестокого удара его остановил следующий в очереди. Он уже был недоволен, что ему досталась истекающая кровью, как бы поврежденная, женщина, да еще без сознания, словно мертвая.

Действо сбилось с ритма. Однако находчивый очередник быстро нашелся. Это же автомойка! Двум пьяным извращенцам доставило удовольствие обдавать женщину сильными струями воды и пены. Они гоготали, скабрезно комментировали происходящее с телом Нади, когда струя воды вызывала реакцию влагалища или ануса.

Один из молодчиков все пытался прорваться в конторку к растерявшейся от ужаса девушке. Она была явно беременна, что давало дополнительный нюанс предстоящему насилию над ней. От одного из ударов по стеклу пролегла паутинка трещин. Это придало новых сил насильнику.

Водитель, первым изнасиловавший Надю, устроился на заднем сиденье своего джипа и вкатил себе в вену дозу героина. В целом развлечение удалось.

В этот момент в помывочный зал, подняв рывком вверх жалюзи ворот, влетел Сан Саныч, старик, буфетчик автомойки.

Минутами назад он взволнованно ходил туда-сюда за автомойкой, обходил вокруг свой старенький “Москвич-универсал”, уходил в бурьян пустыря и снова возвращался. Сан Саныч вел непростой разговор с сыном, для которого был мужем матери Кати. Виктор решил бросить свою девушку, с которой был знаком около года. Уже поговаривали о свадьбе. Девушка призналась о начавшейся беременности. И вот тут-то откуда-то пришли слухи, что невеста неверна, и беременность не от Виктора. Сан Саныч категорически настаивал на том, чтобы не верить слухам и сохранить отношения. Исчерпав все аргументы против ревности сына, старик рубанул последнее:

-    Как бы там ни было на самом деле, мужчина не имеет права бросить женщину с ребенком! Это настоящее предательство!, - Сан Саныч отключился и решил не отвечать на звонки сына - такие истины не обсуждаются.

Расстроенный, в задумчивости, старик обошел автомойку и оказался с фасада, перед воротами. Внутри помывочного бокса гремела музыка, шумела льющаяся вода и звучали голоса, пересыпаемые смехом. Сегодня дежурила Надя. Это она развлекается с клиентами, выжимая из них заслуженную копеечку древнего ремесла. Саныч укоризненно покачал головой, но вдруг услышал сквозь рев музыки мужской крик:

-              Да разбей ты уже стекло и вытащи оттуда эту беременную блядь!

Все не так! Это не забава! Девочки в опасности! Саныч рванул вверх жалюзи ворот и влетел в помывочный бокс. Раскачиваясь, как пьяный или хромой, старик в мгновение оказался возле увлеченного взломом конторки. Саныч бросил его на пол и вывернул руку, выламывая плечевой сустав из суставной сумки. Парень потерял сознание от боли. Теперь за спиной никого не будет, никто не помешает продолжить.

Один из поливавших Надю из шланга даже не заметил появление старика и продолжал забавляться. Надя выглядела жалко. От сильного напора зад, промежность и ноги покраснели и опухли, одеревенели от холодной воды, и Надя почти не чувствовала боли. Она была в полуобмороке.

Картина напомнила давний год, когда пограничник Виктор Егоров примерно вот такой же увидел свою Катю. Повариху, распятую в кухне солдатской столовой. Истекающую кровью и спермой после очереди насильников. Тогда он взял в руки нож, чтобы спасти девушку да и себя от неминуемого убийства пойманными на преступлении сослуживцами. Тогда Виктор был готов убивать.

Сейчас он решил лишь серьезно, по возможности, необратимо покалечить насильников. Сделав свой “пьяный” шаг в сторону, Саныч вызвал рефлекторное движение парня, расставившего ноги. За очень короткое время Саныч успел с немыслимой силой ударить ногой в пах насильнику. Тот вскрикнул, захлебнулся криком и упал, потеряв сознание.

Следующий, крепкий, с манерами боксера, уверенно двинулся на старика. Действительно боксер. Серии быстрых ударов в голову, в корпус, в бок, стараясь поразить печень… Старик все также шатался и припадал, то на одну, то на другую ногу. По тому, как проваливался боксер, было понятно, что ни один его удар не достиг цели. Саныч вовсе не собирался поиздеваться над бойцом, погонять его. Она ждал удобного момента, и когда боксер провалился вперед после неудачного удара, нырнул своей рукой под мышкой противника и взял его на удушение. Через минуту-полторы тот умер бы, но Саныч этого не хотел. Он положил бойца на кафель, поправил ногой кисть его правой руки, полусогнутой в кулак и с силой опустил на кисть стопу своего ботинка. Увечье останется навсегда.

Саныч подошел к Наде, склонился, погладил по голове, по мокрым волосам, прошептал на ухо:

-              Потерпи, родная! Сейчас! Сейчас! Все будет хорошо!

Саныч осторожно перерезал перочинным ножом пластиковые стяжки на руках и ногах Нади. Поддержал, чтобы не упала на пол, не соскользнула по мыльной поверхности капота. Примерился, как взять ее, скользкую от мыла, чтобы отнести в конторку. Поднял на руках и…

Хозяин джипа вылез из машины и стоял у открытой задней двери. Обеими руками, на манер киношных боевиков, он держал пистолет. Его пошатывало от опьянения. Однако Саныч определил, что тот имеет опыт стрельбы.

Старик медленно положил Надю себе под ноги и даже чуть подвинул под передние колеса машины, закрывая от возможного попадания при стрельбе. Затем поднялся.

Наркоман выстрелил. За мгновение до выстрела Саныч начал движение, уводящее его с линии огня, но вдруг, вспомнив всю обстановку вокруг, понял, что за его спиной сейчас стоит за окном конторки Вера. Калибр пистолета явно небольшой, типа пять и шесть какого-нибудь браунинга. Пуля такого калибра наверняка пробьет специальное стекло и тогда… И тогда старик остался на месте. Пуля пробила грудину, задела трахею и прошла рядом с позвонком, выломав у основания ребро. Пуля прошла навылет так, что Саныч не шелохнулся. Все же скорость полета пули немного погасла. За спиной старика сползла на пол Вера. С маленьким пятнышком над круглым ее животиком в белом сарафане.

Наркоман вскочил за руль своего джипа, взревел двигателем, рванул задним ходом в открытые ворота, развернулся и умчал по разбитому асфальту дороги.

Саныч сохранил способность двигаться. Шок частично погасил боль. Он заковылял к конторке, поколдовал с замком, открыл дверь и опустился на колени перед лежащей на полу Верой. Надорвал сарафан, осмотрел рану - входное пулевое отверстие. Осторожно повернув на бок, ощупал спину девушки - выходного отверстия нет. Глухое ранение. Пуля где-то внутри. Вновь повернул Веру на спину. Задрал подол и приспустил трусы. Кровотечения нет. Скорее всего, плод не пострадал. Вздохнул облегченно. Вера жива и дышит. Если ранение, то нижней части легкого. Хуже, если печени. Как бы теперь перенести Веру в машину, чтобы отвезти врачам? Саныч подвел под Веру руки, но не смог поднять. Рухнул, стараясь не упасть головой на живот девушки. Нужна “скорая”!

В этот момент в бокс вбежал Синицын. Увидев лежащих на полу без движения полуголых мужчин, выхватил из кобуры табельный “Макаров”. Двинулся вперед. Увидел свою Надю. Голую. В мыльной пене. Бросился к ней. Надя была жива. Приоткрывала глаза, не узнавая Синицына.

-     Надя! Наденька! Что с тобой? Кто это сделал?, - запричитал контрразведчик.

-              Синицын! Иди сюда! В конторку!, - хрипло закричал Саныч.

Синицын бросился на голос. Рубашка на Сан Саныче была пропитана кровью - Синицын увидел его стоящим на коленях перед лежащей Верой в разорванном платье с следами крови.

-            Бери Веру! Осторожно! Усади на переднее сиденье и пристегни!, - хрипло командовал старик. - Потом положи на заднее сиденье Надю и тоже пристегни! И гони в любой травмпункт по дороге! Это будет быстрее “скорой”!

Синицын понятливо кивнул и споро выполнил распоряжения старика. Вернулся за ним.

-              Саныч! А ты?

-       У меня легкое ранение! Не теряй времени! Гони! Вези девочек! Предупреди там, что Вера беременна на пятом месяце!

Синицын уехал. Он успел. Догадался с дороги вызвать скорую помощь на автомойку. По вечерним московским пробкам она добиралась до пустыря долго. Бригада скорой помощи практично приступила к делу, собирая разбросанных по мокрому кафелю помывочного зала покалеченных полуголых парней. Уже почти собираясь уехать, кто-то из бригады вышел через боковую дверь в буфет. Там за одним из крошечных столиков, положив голову на сложенные руки сидел старик. Он был мертв. Из колонок на стене лилось старинное советское: “Не надо печалиться! Вся жизнь впереди!”.

Вызвали еще одну машину скорой - забрать тело старика. Однако до ее приезда появился черный микроавтобус. Один из экипажа точно был врачом. Тело старика убрали в пластиковый чехол и погрузили в микроавтобус. Санитарам и приехавшим полицейским сказали что-то убедительное, и те разъехались.

Похороны были спокойными. К свежевырытой могиле на сельском кладбище под Рязанью приехали Катя и ее сын Виктор с невестой. Катя, не переставая, плакала. Виктор пытался успокоить мать. Приехали Надя и Синицын, который поддерживал ее под руку, еще слабую. Приехали Люба и Игорь, и Люба тоже безутешно рыдала.

Напряженная ситуация возникла, когда появились Вера и Ричард. Ему не разрешали, но он упросил своих новых руководителей. Старик завербовал английского разведчика и передал “на связь” своим коллегам из Службы внешней разведки. Чтобы успокоить оторопевшего Игоря, увидевшего отравленного им любовника своей покойной жены, в ситуацию вмешался подполковник Воробьев. Он тоже приехал.

Гроб с покойным привезли в черном микроавтобусе. Старик был в военной форме со звездами полковника на погонах. Один из приехавших сотрудников достал  бордовую подушечку с приколотыми к ней Звездой Героя Советского Союза и Звездой Героя России. Подержав у изголовья гроба, сотрудник передал подушечку с наградами Виктору, которому еще только предстояло узнать, что он похоронил своего отца.

Гроб закрыли крышкой с прибитой к ней офицерской фуражкой, заколотили и опустили на дно могилы. Засыпали землей, подравняли холмик и воткнули металлический крест с табличкой: “Егоров Виктор Иванович”. Прочитав сквозь пелену слез, Катя залилась рыданиями. Все эти годы старости она жила со своим Витей, с тем, что однажды спас ее, жила с настоящим отцом своего сына Виктора.

Венок от Службы внешней разведки с настоящим именем, отчеством и фамилией на ленте. Венок с надписью: “Нашему дорогому Сан Санычу от Веры, Надежды, Любви!”. Много цветов. Красные гвоздики.

Сотрудники разведки отошли в сторону и поманили кивком Воробьева и Синицына. Конттразведчики достали свои табельны “Макаровы”, разведчики - свои “Глоки”. Над сельским кладбищем прогремел троекратный салют. Все разъехались.

Через год в парке райцентра установили бюст дважды героя. Кто-то из сверстников вспомнил его.

Через год при разных обстоятельствах погибли все четверо участников насилия на автомойке. Один из них был отравлен неизвестным контактным ядом.

После отъезда Веры с Ричардом в Лондон в смене появилась новая автомойщица. Та самая официантка с автозаправки, что покорила своей сообразительностью двух контрразведчиков. Светлана.

Катя стала работать буфетчицей, и Виктор, подвозя по утрам мать, всегда выгружал из машины поднос с ее знаменитой выпечкой.

К сексуальным услугам клиентам девушки больше не возвращались, а вот психологические консультации вернули в практику.

Люба родила Игорю Сына. Его назвали Сашей. Ричард и Вера назвали своего сын Виктором.

На крыше одноэтажного здания по-прежнему мигали, сменяя неоновый свет с красного, на синий, и на зеленый буквы “Автомойка +”...

Конец романа.

Сергей Александрович Русаков.

24 августа 2018 года.

Поезд “Москва - Самара”.