Не грузи под завязку!

“Не грузи под завязку!”

(фантастический рассказ)

Мотыльков был разочарован пенсией. Даже обижен. Мечты, в которых он, заполучил вожделенную свободу, сбылись. Однако радости это не принесло. В своих розовых грезах Мотыльков жил в райском саду своей подмосковной дачи, нежился в тени старых яблонь, выпивал чашку за чашкой кофе и творил нетленные художественные произведения, отвлекаясь благодушно на полив огородных грядок. Ничего этого он не получил. Не творилось ему, вот хоть тресни! Только полив огорода какое-то время занимал его, но и он предательски сдал Мотылькова в ласковые сети лени. 

Все это удручало и разочаровывало новоиспеченного пенсионера. Трижды, не выдержав пытки, он сбегал на работу, благо, находила она его удивительно быстро, словно не отпускала и ловила на тяжелой депрессии безделья, заманивая автоматическим драйвом рабочих будней. Мотыльков и в самом деле чувствовал себя на работе гораздо лучше, чем на заслуженном отдыхе, вновь начинал ценить выходные, в которые успевал переделать столько самых разных, что сам себе удивлялся. 

Мотыльков уже как будто смирился с мыслью, что уж лучше продолжить работать, как говорится “До упора!”, но тут с ним произошел удивительный случай, который и стал поводом для правдивого рассказа, хотя и в меру фантастического. Случилось все  в аэропорту, из которого Мотыльков улетал в свой райский сад на побывку в рамках двух выходных дней и предвкушал приятные хлопоты осенних садово-огородных дел. 

Когда объявили посадку на самолет, Мотыльков встал в очередь к турникету и стал глазеть вокруг, коротая время неспешной проверки посадочных талонов. Взгляд его привлек плакат, приклеенный к двери. В духе советской техники безопасности труда плакат изображал погрузку чемоданов в багажное отделение самолета. “Грузчик! Не допускай пустот при загрузке!”, - требовала надпись красными буквами. 

Мотыльков улыбнулся. Эту истину он усвоил давно. Каждый его рабочий день был набит под завязку делами, да и выходные дни были такими же - ведь нужно успеть! Так он продвигался вдоль вдоль плаката, переминаясь с ноги на ногу вместе с очередью, как вдруг в конце красного лозунга на плакате увидел маленькую черную звездочку, которыми обозначают примечания, обычно написанные мелким шрифтом где-то внизу или на обороте. И действительно, мелкими буквами внизу плаката было написано: “См. на обороте!”. 

Плакат был приклеен. Что у него написано на обороте, не посмотреть. Правда… Мотыльков пригляделся и заметил, что дверь имеет стеклянное окно, к которому и приклеен плакат, а значит…

Мотыльков толкнул дверь, и она поддалась, отворяясь внутрь какого-то полутемного технического помещения без окон, с трубами и манометрами, как в котельной. Мотыльков оглянулся на очередь, скользнул за дверь, прикрыл ее и обратил свой взор на оборот плаката. Там действительно было что-то напечатано, но неожиданно много - абзац за абзацем под нумерацией. Прикинув, что прочесть всего этого он, скорее всего, не успеет, Мотыльков решил хотя бы пробежать глазами по тексту. 

“Посвященные грузчики могут игнорировать правила загрузки, следуя предлагаемым рекомендациям:”, - начинался текст. Дверь клацнула автоматической защелкой, напугав Мотылькова и не дав продолжить чтение. Он обнаружил, что на двери нет дверной ручки и запаниковал. Чтобы открыть дверь, нужно потянуть ее на себя, а не за что! Тут уж не до странных рекомендаций на обороте плаката. Мотыльков забарабанил кулаками в дверь. В щели стекла, оставленные приклеенным плакатом, он видел, что очередь все так же движется  к выходу на посадку, и никто из пассажиров даже не поворачивает головы на более чем громкий стук в дверь. Оставалось одно - выбить стекло и кричать, обратить на себя внимание, звать на помощь. 

Мотыльков снял с себя куртку, обмотал ей правый кулак и ударил в дверное стекло. Оно не разбилось, но дверь вдруг открылась, причем, не так, как должна бы, вовнутрь, а распахнулась наружу, но Мотыльков не успел этому удивиться - его удивило другое. За открывшейся дверью был коридор с проложенными вдоль стен трубами с манометрами. Коридор словно уходил в бесконечность, освещенный тусклыми электрическими лампочками в защитных проволочных кожухах. 

Наверное, слово “паника” уже не подходило. В голове, как поднятые порывом осеннего ветра палые листья, закружилось: “Самолет!”, “Посадка на борт!”, “Опаздывающих просят…”. В ответ на это кружение у Мотылькова закружилась голова, и ноги его подкосились. Он рухнул не на пол, а на какой-то ящик. Откинулся спиной на трубы. Кажется, он ненадолго терял сознание или погружался в дрему, но может, и нет. 

В голове закружилась другая карусель: “Коридор!”, “Лабиринт!”, Выжить!”, “Это конец!”. На последней мысли Мотыльков встрепенулся и встал. Достал из сумочки-барсетки брелок с набором инструментов, выкрутил из дверного замка шурупы и вытащил механизм. Затем вынул ремень из брюк, продел в отверстие, оставшееся в двери от замка, умудрился завязать на ремне узел, чтобы тот оказался внутри двери на месте замка. Теперь у двери появилось  подобие дверных ручек с обеих сторон. 

У Мотылькова был план. Дурацкий! Он решил открывать и закрывать дверь, в надежде, что сработает что-то, что заменило зону посадки аэропорта на коридор с трубами. В этом была какая-то фантасмагорическая, дикая логика. Мотыльков приступил к исполнению своего замысла. 

Закрывая и вновь открывая дверь, он с тающей надеждой видел все тот же уходящий во тьму коридор с трубами. Ничего не менялось, но и ничего другого не оставалось.  В тот момент, здравой  была бы идея пойти по коридору в поисках выхода, но странным образом, она не пришла в голову. Пришла другая, показавшаяся спасительной. Все дело в том, что нужно открыть дверь какое-то определенное число раз, возможно, немалое, но каждое такое открытие должно приближать к цели, и Мотыльков сосредоточился на этом. 

Перед глазами его появлялись как титры кинофильма строки на обороте плаката. Автоматически он стал выхватывать из текста строчку за строчкой. Не по порядку и повторяясь. 

“Уплотнение загрузки ведет к загрузке меньшего числа единиц багажа!”. 

“При менее плотной загрузке помещается большее число единиц багажа!”. 

“Баланс плотности загрузки уникален и не повторяется даже при повторной загрузке тех же единиц багажа!”. 

“Никто никогда не смог загрузить в багажный отсек  одно и то же число единиц багажа при повторной загрузке тех же единиц багажа!”. 

“Баланс загрузки можно только почувствовать. Чувствующие баланс грузчики становятся посвященными грузчиками!”. 

Ничего из читаемого Мотыльков, конечно, не понимал, поскольку был сосредоточен на операции открытия двери. 

“Пассажир Мотыльков, опаздывающий на рейс! Просим пройти на посадку!, - услышал мотыльков еле различимый, как сквозь вату, голос из глубины коридора и стал еще быстрее открывать и закрывать дверь. 

Открыл! 

Вспыхнул свет!

• Ну, где вы ходите! - кинулась к Мотылькову работница аэропорта. - Оставьте вы эту дверь в покое! Идите скорее сюда!

Мотыльков побежал к выходу на посадку, придерживая спадающие без ремня брюки. 

В райском саду своей дачи, куда Мотыльков прилетел на выходные дни, с ним произошли некие грандиозные изменения. Он вдруг словно увидел задуманные дела внутри самолетного багажного отсека, забитого под завязку. Мысленно повыбрасывал наружу несколько разного размера чемоданов и закрыл отсек. Выходные прошли непривычно гармонично. Большую часть их Мотыльков провел в созерцании бытия за чашкой кофе под старой яблоней. В конце дня полил грядки, а вечером сел под настольную лампу и написал этот рассказ, пытаясь понять, что с ним произошло, но понимание ускользало, и успокаивала лишь отчего-то возникшая уверенность, что он теперь чувствует некий баланс чего-то, а значит, он стал посвященным грузчиком. 

Сергей Александрович Русаков. 

20 сентября 2020 года, воскресенье. 

Москва. Дача.